Вторник, 10.11.2015, 17:43
Сайт аула Егерухай
Главная | Мой профиль | Регистрация | Выход | Вход | RSSВы вошли как Хьак1э | Группа "Хьак1эхэр"Приветствую Вас Хьак1э
1.4. Адыгство в свете принципов этической антропологии.1.4. Адыгство в свете принципов этической антропологии. Этические значения возникают в ходе взаимодействия логических и конкретно-психологических значений. К примеру, тот факт, что одно и то же суждение может быть истинным с логической точки зрения и ложным - с моральной, невозможно объяснить, игнорируя его психологическую, культурно-антропологическую подоплеку. Поучителен диалог правителя Егуна с Конфуцием. Егун сказал: "У нас есть прямой человек. Когда его отец украл барана, сын выступил свидетелем против отца". На что Конфуций ответил: "Прямые люди у нас отличаются от ваших. Отцы скрывают ошибки сыновей, а сыновья покрывают ошибки отцов, в этом и состоит прямота" (Лунь той 1972: 163). Существует, иначе говоря, относительно самостоятельная сфера морального мышления, поведения, развития, которую необходимо рассматривать с позиций психологии и культурной антропологии (См. об этом: Piagetl977; Kohlberg 1984; Furer-Heimendorf 1979; Артёмова 1987). В то же время весьма продуктивен комплексный подход, когда ставится задача выявить некоторые закономерности взаимодействия логических, психологических и социологических Параметров морали (Кгоу 1976; Montague 1992; Першиц 1979; Семенов 1997). Соотношение этих параметров подвержено изменениям. К примеру, ситуация современного адыгского общества отличается большими расхождениями между логикой адыгства и его реальным психологическим и социокультурным содержанием. Я обнаружил, кроме того, что координаты и специфические свойства адыгства выявляются и уточняются при рассмотрении их в системе других универсальных ценностей, таких, как "человек", "Бог", "дело", "поступок", "время", пространство", "прошлое", "будущее" и т. д. Все они имеют определенное этическое значение и в этом качестве включаются в процессы рационализации действительности, дополняя характерную для адыгов этическую картину мира. Заметим в данной связи, что отчасти и ipso facto настоящая книга является исследованием адыгского этоса - духовно-нравственной атмосферы общества. Принципы такого, по преимуществу социологического, подхода к интерпретации духовного мира адыгов были заложены еще в первой половине XVIII века Жабаги Казаноко (См. об этом: Бгажноков 1987). В современной науке особенно четко общесоциологические проблемы этики поставлены в работах М. Оссовской. Подчеркивается, что любое состояние общества может быть названо этосом, если оно рассматривается под углом зрения наиболее значимых моральных ценностей (Ossowska 1963: 177-178). Идея этоса перекликается во многом с концепцией базовой, или основной, личности, выдвинутой А. Кардинером и Р. Линтоном (Kardiner, Linton 1939; Kardiner 1945; Linton 1952). Согласно этой концепции основные ценности, нормы, идеалы усваиваются личностью в ходе первичной социализации, формируя базовую для данного общества или народа структуру личности. В свою очередь, особенности базовой личности определяют во многом состояние, параметры и перспективы развития общества. Таким образом, с известной долей осторожности можно утверждать: какова базовая личность, таков и этос. Или: каков этос, такова и базовая личность. Адыгский социум в этом отношении особенно показателен. Во-первых, четко выделяется первичная социализация - гъасэпэтхыдэ, в ходе которой закрепляются основные ценности и формируется основная личность с характерной для нее нравственно ориентированной ментальностью: адыгэ хъэлщэн - "адыгский характер", "адыгский нрав". Во-вторых, вводятся обозначения базовой личности: адыгэлI - "адыгский мужчина", адыгэ бзылъхугъэ - "адыгская женщина", адыгэ щыпкъэ - "истинный адыг" и др. В-третьих, постоянно подчеркивается, .что это хранители, носители, трансляторы адыгства, что в их руках развитие и судьба этноса. Проблема человека морального - homo moralis выдвигается здесь на первый план. Все эта свидетельствует об организационном единстве базовой личности и ее социального окружения, о том, что "действия человека в мире являются не чем иным, как действием мира и посредством мира, к которому человек относится как интегральный конституент" (Dewey, Bentley 1949: 228). Отсюда ставшее в последние годы необычайно популярным в социологии понятие дуализма структур, акцентирующее внимание на том, что свойства агентов социального действия являются не только продуктами социальных структур, но и ресурсами для их построения. Общество, согласно этой концепции, является одновременно и условием, и постоянно воспроизводимым результатом человеческой деятельности (Bhaskar 1986: 123). О том же, как известно, писал в свое время К. Маркс (Маркс, Энгельс 1969). Термин "этос" (от греч.: ethos) охватывает весь спектр привычек, настроений, интересов, желаний, присущих членам общества в тот или иной период времени. Сюда входят также факты, отношения, установки, которые несовместимы с моралью, даже разрушают ее: эгоизм, алчность, алкоголизм и т. п. В то же время именно мораль и морально-этические системы, подобные адыгству, являются организующим центром духовной атмосферы общества. Образующие этос модели мышления и поведения формируются, преломляясь через моральное сознание, под контролем общенациональных и общечеловеческих ценностей и предрасположений. Таким образом, этос - суть психология сознания в его отношении к моральному сознанию. Или отношение того, что есть в общественном и индивидуальном сознании к исторически сложившимся принципам этической рационализации мира. Это чрезвычайно богатое, динамичное, порой драматичное отношение. Показательно, что в адыгской культурной традиции оно передается с помощью терминов, содержащих слово "мир", ср.: цIыхум и дуней - "мир человека", лъэпкъым и дуней - "мир этноса (народа)" и т.д. Мир основной личности адыгского общества определяется во многом традиционной этикой. Будучи наиболее полным выражением духовного гения народа, адыгагъэ подчиняет себе весь спектр циркулирующих в обществе нравственных идей, понятий, категорий, выполняет роль своего рода аттрактора базовых ценностей и регулятивов. Общий негэнтропийный эффект достигается при этом за счет этической рационализации. Она осуществляется постоянно, каждодневно, поэтому все многообразие фактов и отношений действительности воспринимается в терминах таких категорий, как добро и зло, справедливость и несправедливость, человечность и нечеловечность... В итоге мир становится более близким, понятным, поддающимся разумному объяснению. Хочу подчеркнуть в данной связи, что этика является внутренним условием и способом бытия человека в мире. Поэтому невозможно представить изучение морально-этических понятий и представление без изучения человека - агента морального мышления и поведения. Принципиальное значение имеет разграничение первичной и вторичной этической рационализации. Первичная - осуществляется рутинно и отчасти спонтанно по мере столкновения с текущими изо дня - в день повторяющимися проблемами и реалиями человеческого существования. Это привычные формы обыденного, или повседневного, мышления, которые структурируют (конструируют) жизненное пространство, обеспечивая преемственность социальных практик. А. Щутц, постоянно обращавшийся к подобным формам, называет их социально-признанными, само собой разумеющимися "интегральными элементами конкретно-исторического и социально-культурного жизненного мира" (Schutz 1962: 149). То же самое имел в виду голландский историк И. Хейзинга, указывая на необходимость изучать формы в жизни и в мышлении (Хейзинга 1995: 18), а еще раньше Д. И. Егоров, рассматривавший феодализм с точки зрения его психологических, в том числе духовно-нравственных, оснований (Егоров 1918: 77). Что касается вторичной этической рационализации, то она предполагает анализ и систематизацию морального опыта с целью представить данный опыт в виде некоей теории, учения или кодекса, то есть в виде абстрактной и устойчивой ментальной схемы, объясняющей логику первичной этической рационализации. В данном случае имеет место по преимуществу теоретическое (философское) понимание и разъяснение этического мышления и поведения - более глубокое и основательное по определению. Так рождаются этические теории или учения, приближающие к глубинному смыслу повседневного мышления и поведения. Адыгство, в том виде, в каком оно проявляется в мотивах, в постоянном отслеживании потока социальных действий, является типичным примером первичной рационализации жизненного мира, Специфика такого способа структурирования социального пространства нам. уже известна. Она, как было замечено ранее, в связи с характеристикой габитуса адыгства, основана во многом на интуиции, и потому вся Полнота используемых средств и механизмов не сознается; люди обладают лишь некоторым минимумом понятий и познавательных навыков, обеспечивающих относительную стабильность и эффективность каждодневных социальных практик. Адыгагъэ - рассредоточенный, распределенный опыт, которым в полной мере владеет и распоряжается только социум. Поэтому необходимо обобщить данный опыт, выявить системные связи и отношения всех элементов единого механизма или габитуса адыгства. Это требует дополнительной - научной рационализации морально-этических схем и оснований деятельности. Она призвана поднять моральную рефлексию и этический мониторинг на более высокий - теоретический уровень осмысления жизненного мира. Однако между первичной и вторичной этической рационализацией нет жестких преград, и в этом смысле они сопоставимы с практическим и дискурсивным сознанием в известной типологии Э. Гидденса. В то же время вторичная этическая рационализация существенно отличается от бессознательного структурирования жизненного пространства; между ними те же, основанные главным образом на репрессии барьеры, которые, по словам Гидденса, неизбежно возникают между дискурсивным сознанием и бессознательным (Giddens 1984: 4-5). Это обстоятельство, а также и сама специфика настоящего исследования заставляют посмотреть на проблему адыгства еще шире (или глубже) - с позиций культурогенеза. Развитие этики - непрерывный процесс, в ходе которого человеческое сознание отвоевывает порядок у хаоса, сужая шаг за шагом энтропию, сферу коллективного бессознательного. Так создаются, вообще говоря, символы, ритуалы, институты. Так, если вспомнить, представляет логику и психологическую динамику культурогенеза К. Юнг. "На пути хаотичного потока вырастают дамбы, - пишет он, - осмысленное отделяется от бессмысленного, а когда они более не идентичны, уменьшается и сила хаоса - смысл теперь вооружается силою осмысленного, бессмыслица - силою лишенного смысла" (Юнг 1991: 117). Этика, и в частности адыгская этика, выполняет в этом движении сознания роль селектора, организатора и катализатора социально-приемлемых и полезных человеческих отношений. Она является творцом homo moralis. Таким образом, реальность этики всегда двоякая - виртуальная, скрытая в потоке морального сознания и еще глубже - в архетипах коллективного бессознательного, и актуальная, представленная в виде определенной системы хорошо известных и общепризнанных принципов, претендующих на всеобщность, на включение в сферу своего влияния и контроля всего многообразия духовной жизни личности и общества. Этика - "это наука о морали и в определенной степени элемент самой морали" (Гусейнов 1985: 2). Этическая рационализация является имманентной реальностью человеческого существования. Она определяет во многом духовный мир и специфические свойства или черты личности. Недаром в современной психологии, антропологии, моральной философии сложилось мнение, что характер человека это прежде всего этическое понятие (Fromm 1947; Allport 1961; Benedict 1970; Friedman 1988). Нельзя думать, что подлинной реальностью этики являются только системы абстрактного знания, что это наука о том, что должно быть, а не о том, что на самом деле есть и бывает. Среди отечественных исследователей инерция такого взгляда особенно сильна, что неоправданно сужает предметную зону этики, сводит к минимуму перспективы этической антропологии. Иногда в праве на реальность отказывают даже морали, ср.: "Мораль говорит не о том, что было, есть и будет, основываясь на обобщении практики поведения людей, она говорит о том, что должно быть" (Клычков 1998: 7). Но это противоречит фактам. Разве так называемые "абстрактные принципы" морали не являются реальностью сознания, внутренним условием суждений, оценок, решений, действий? Можно ли отказать в этом принципам конфуцианской этики или аналогичным принципам адыгской и любой другой этики? Адыгство, как было замечено, не только система принципов должного поведения, но и компонент жизненного мира личности и общества, то есть определенное состояние сознания, "говорящее" о том, что было, о том, что есть, о том, что будет.
|
|
Brichev Temirkan © 2015
